Догвилль / Dogville (2003)

[Agent 007]

Название: "Догвилль"
Оригинальное название: "Dogville"
Год: 2003
Страна: Германия, Дания, Швеция, Финляндия, Франция, Великобритания, Нидерланды, Норвегия
Слоган: «A quiet little town not far from here.»
Режиссер: Ларс фон Триер, Николь Кидман, Пол Беттани, Филип Бейкер Холл, Стеллан Скарсгард, Харриет Андерссон, Лорен Бэколл, Блэр Браун, Патриция Кларксон, Шаван Фэллон, Бен Газзара
Сценарий: Ларс фон Триер
Продюсер: Джиллиан Берри, Беттина Брокемпер, Лене Берглум
Оператор: Энтони Дод Мэнтл
Композитор: Антонио Вивальди
Жанр: триллер, детектив
Бюджет: $10 000 000
Сборы в США: $1 535 286
Сборы в мире: + $14 708 967 = $16 244 253
Зрители: Италия 516.9 тыс. Франция 370.8 тыс. Испания 264.9 тыс.
Премьера (мир): 19 мая 2003
Премьера (РФ): 26 июня 2003, «Централ Партнершип»
Рейтинг MPAA: R
Время: 178 мин

1930-е годы. Спасаясь от гангстеров, юная Грэйс оказывается в городке Догвилль где-то в Скалистых горах. Местные жители нехотя соглашаются приютить беглянку, если она будет работать на них, но затем их запросы становятся непомерными, а страх разоблачения превращает обывателей в жестоких подонков.

Постепенно Грэйс становится рабыней тихих обитателей Догвилля, убеждаясь, что в этом городе у доброты есть оборотная сторона. Однако никто не знает, как опасна может быть Грэйс. Вскоре Догвилль пожалеет, что посмел обнажить свои клыки…

Пронзительная психологическая драма непревзойденного мастера парадоксального кино Ларса Фон Триера , удостоенная номинации на Золотую пальмовую ветвь в Каннах-2003, рисует безжалостную картину простого человеческого зла, ставшего неотъемлемой частью современной жизни.

Рецензия 9,5

Экзистенциальная драма

Этот фильм датского режиссёра Ларса фон Трира эстетически шокирует с первого же кадра, сложно скомбинированного на компьютере при помощи 156 картинок, которые были сняты в условных декорациях, с нарисованным на полу бывшего ангара вымышленным американским городком Догвилль, где-то якобы по соседству со Скалистыми горами. А завершается на эмоционально сокрушительной ноте, когда наибольшим потрясением оказывается даже не тот невероятный переворот, который происходит с героиней по имени Грейс (что означает — «грация», «милость», «прощение») и со всеми обитателями Богом забытого местечка, где обычный пёс, пусть и с чересчур громкой кличкой Моузес (то есть Моисей), может быть принят за Цербера у врат Ада. Своеобразным ударом под дых, после чего покидаешь зал будто на согнутых, внезапно ослабевших ногах, являются финальные хроникальные кадры из времён Великой депрессии, когда вдруг физически ощущаешь состояние гнетущего отчаяния, полной отверженности и беспросветной нищеты, которое переживали подлинно запечатлённые на плёнке люди.

И тогда эта резкая и хлёсткая эстетическая антитеза всему выдуманному повествованию, более того — разыгранному на намеренно театральном фоне некоего абсурдистского действа не столько в духе Бертольта Брехта, сколько в стиле «В ожидании Годо» Сэмьюэла Беккета, воспринимается как беспощадный приговор миру иллюзий, призрачных надежд и прекраснодушных чаяний. Ими был полон даже тот честный, социально ориентированный и проникнутый искренним человеческим сочувствием американский кинематограф 30-х годов (допустим, «Гроздья гнева» и «Табачная дорога» Джона Форда), который в условиях голливудской «фабрики грёз» всё-таки посмел обратиться к неприкрашенной, суровой, жестокой реальности.

Конечно, можно искать и находить немало театральных и литературных аналогий сюжета про захолустную жизнь в Америке, который сочинил Ларс фон Трир, сидя в своей Дании и ни разу не удосужившись пересечь океан, поскольку вообще имеет разные фобии, включая страх перед поездками по свету. Он клянётся, что и американские фильмы давно не смотрит, хотя наверняка лукавит, потому что актёры в «Догвилле» подобраны режиссёром с тонким и весьма внимательным знанием предмета, коим является для него кино. Каждый из исполнителей поневоле тянет за собой шлейф ранее сыгранных ролей — словно скрытых комплексов, так и не преодолённых маний, а фон Трир мастерски, подобно опытному психиатру, потихоньку вытягивает всё это наружу, даёт пережить своеобразный актёрский и личностный инсайт, как определяют психологи момент озарения и постижения прежде мучившей «занозы в душе».

Кстати, применение на съёмочной площадке явно в психотерапевтических целях своего рода «исповедальни», где все желающие могли признаться в том, что они испытывали во время работы, тоже свидетельствует в пользу устроенного датским постановщиком «сеанса выведения из транса», освобождения от гипнотической зависимости, в которую кинематографисты, как и зрители, впадают по собственной воле и без принуждения со стороны. Ведь магия кино, помимо релаксационной и утешительной функций, уводя в мир фантазий и грёз, выполняет задачу отвлечения от действительности и порождения «второй реальности», которая выдаётся уже за истинную, замещающую ту самую, что является настоящей.

Ларс фон Трир, новаторски и бесцеремонно «картонно» представляя довольно заурядную историю из какого-нибудь гангстерского фильма (дочь крупного мафиози — но на её месте могла быть подружка, любовница или невинная жертва притязаний «громилы в широкой шляпе и двубортном костюме» — скрывается в провинциальном городке, где её никто не знает), сначала творит трогательную легенду о человеческой доброте и редкостном взаимопонимании. По манере рассказа, особенно благодаря искусной нюансировке закадрового текста, который читает английский актёр Джон Хёрт, получается даже не «Наш городок» Торнтона Уайлдера, а что-то старомодно диккенсовское — не случайно сам режиссёр вспоминал о своих зрительских впечатлениях от просмотра по телевидению британских спектаклей-экранизаций классики, например, «Николаса Никлби». Или же можно сравнить эту часть «Догвилля» с более современной приключенческой сказкой… типа «Как Гринч украл Рождество». Довольно странные, чудаковатые и по-своему забавные жители Догвилля, которые ходят среди несуществующих домов и стучатся в отсутствующие двери, сами выглядят «мультяшными» персонажами, на худой конец — героями из рождественской фантазии, где Добро обязательно победит Зло (да и то оно умудрилось стать таковым исключительно по недоразумению).

И хотя трудно не почувствовать авторской иронии и даже лукавого подначивания в этих слишком благостных и всепрощенческих по своему пафосу сценах, дальнейшая смена регистров не может не изумить — как, например, то, что способен когда-нибудь заиграть орган Марты в молельном доме, где пятнадцать взрослых обитателей городка готовы подвергнуть пришлую Грейс не только милостивому одобрению, но и презрительному осуждению. Жуткое лицемерие и бесстыдная двойная мораль этого маленького сообщества неожиданно приобретают нетерпимый характер «новоанглийской охоты на ведьм», как в «Салемских колдуньях» Артура Миллера. А человеческое падение, низость и подлость затем достигают почти библейского размаха — так что в американском Догвилле легко узнаются черты Содома и Гоморры, которые просто-таки подлежат непременному карающему уничтожению.

Несомненно, что «Догвилль» был создан фон Триром не на одной лишь волне раздражения из-за ехидных замечаний американцев, что его «Танцующая в темноте» представляет придуманную Америку, где эпизоды в духе мюзиклов 50—60-х годов чередуются с социально-идеологическими выпадами против системы штатовского правосудия и безжалостного института смертной казни. Вряд ли бы лента датчанина была такой беспощадной по отношению к USA (кстати, эта аббревиатура является общим названием новой трилогии Ларса фон Трира, которая воспоследовала за тройным циклом «Е» и условной триадой картин о «девушке с золотым сердцем»), если бы не события 11 сентября 2001 года и то, что обозвали «постсентябрьским синдромом». Но художник, на самом-то деле, всегда больше гражданина, придерживающегося определённых политических взглядов.

И предельная честность, глубокая личная боль создателя «Догвилля» в большей степени вызваны осознанием собственных наивных заблуждений относительно особой душевной природы человека, склонного к самопожертвованию и всепрощению. Страдающие, но обретающие некий надмирный покой героини фильмов «Рассекая волны» и «Танцующая в темноте» уже оказались в косвенном противоречии с одной из тех добровольных отщепенок человеческого общежития, которая осмелилась в «Идиотах» действительно идти до конца в своём «безумном инсайте». Между прочим, и свободная эстетическая форма «жизни врасплох» наиболее соответствовала в той работе фон Трира идее резкого вызова реальности, брошенного в манифесте «Догма». Но «Догвилль» при всей внешней «антидогматичности» запечатлённого, что вдобавок усугублено вопиющей невсамделишностью происходящего, развивает, как это ни парадоксально, главный мотив творчества Ларса фон Трира, который наиболее внятно, талантливо и художественно убедительно был выражен в «Европе» и в «Идиотах».

Речь-то идёт по-прежнему о попытке вырваться за пределы сомнамбулического сна, который навевает подлинной действительности обманчивое и иллюзорное искусство, в том числе — умение жить в постоянном притворстве, ощущая себя лишь послушной марионеткой в мире навязываемых норм поведения, правил приличия, общепринятых ритуалов, архетипных моделей, давно сложившихся мифологем и эмблематически закреплённых феноменов бытия. Просто теперь это доведено до феноменологической ясности творческого высказывания, когда достаточно обозначить предмет или явление каким-либо рисунком, значком, пиктограммой, иконкой, чтобы мы сразу поняли суть творящегося перед нашими глазами. Поскольку уже привыкли существовать в знаковой, исключительно назывной, поистине смоделированной реальности, где даже нет места живому псу, который сразу нарушил бы впечатление несценического мира, как это и произошло, согласно театральной легенде, в одной из театральных постановок Константина Станиславского, стремившегося к максимальному правдоподобию.

Однако в самом финале «Догвилля» всё-таки появляется вместо надписи «Дог» настоящая собака как раз на фоне титра «Конец». И последующая хроника, которая пронзительно сопровождена (в отличие от прежде умиротворявшей музыки Вивальди) нервно звучащей песней «Молодые американцы» в исполнении Дэвида Боуи, будто призвана так же доказать свою аутентичность. А главное — подтвердить точность социального свидетельства и неоспариваемую историческую значимость экранного документа. Тут и возникает своеобразная вольтова дуга между прологом и эпилогом, меж иллюзией и реальностью, высекая искру постижения мысли о превратностях эстетического отношения искусства к действительности. Всё есть фикция — кроме того, что подлинно!

2003

Скрытый текст
Вы должны войти под своим логином или зарегистрироваться и иметь 25 сообщение(ий)

Правила форума | Регистрация на форуме

Предупреждение: увидев этот блок скрытого текста, не стоит сразу бросаться набивать бессмысленные сообщения. Освойтесь на форуме, проникнитесь его атмосферой и пишите, если Вам действительно есть, что сказать. Если Модератор решит, что Вы набиваете сообщения, он удалит их все, а Вам выдаст либо предупреждение, либо сразу заблокирует Ваш аккаунт.

3mmPIZATA8.jpgu0seRdo8v4.jpg529b.jpg
VegbTKtfEt.jpgd7.jpgeb.jpg